...Это все вино и кальян. От них
кружилась голова. А еще ужасный стеклянный пол! Прямо под ним плескалась вода,
и плавали рыбы, которым предстояло отправиться на гриль и дальше в тарелки. Отражения и блики слепили и сбивали с толку так, что я лишь чудом
каким-то удержала равновесие. Перспектива рухнуть у всех на виду забавной мне
не казалась. Боже, слава Тебе, что с
двух сторон шли Дмитрий Викторович и Зефиров, в самом крайнем случае на них
можно было бы и опереться. Хотя, конечно, тогда бы все поняли, что я перебрала,
а это стыдно…
Усталые, завороженные сияющими за
окнами нарядными вечернями огнями, все мы тихо растворились в уютном мраке
такси. Зефиров, кажется, задремал на переднем сидении. Я и Дмитрий Викторович
сидели сзади, очень далеко друг от друга. Упрямо, будто на спор, до боли в шее,
я смотрела все время в одну сторону, в глаза своему отражению в оконном стекле.
Не повернулась бы, даже если мне никогда больше не пришлось бы увидеть его лицо.
И пускай Шеб Халед разливался из динамиков нежной страстью, безнадежно умоляя гордую Аишу о любви, надрывая душу.
Aïcha, Aïcha, ecoute moi… Aïcha, Aïcha, t'en vas pas… … Aïcha, Aïcha, regarde-moi… Шея затекла ужасно. Сдавшись, я отвернулась от окна,
положила голову на подушку и прикрыла глаза. Aïcha, Aïcha, reponds-moi… Пронзительная мелодия уносила в волшебный край
королевы Саба, где нет печали, где солнечные лучи освещают глаза влюбленных
мечтами…
- Эй, мы приехали.
Дмитрий Викторович легонько потеребил
меня за плечо и вышел из машины. Зефиров уже рассчитывался с таксистом,
внимательно просматривая непривычные купюры на свет, чтобы не ошибиться.
Потихоньку зевнув в сторону, я быстро глянула на свое отражение в стекле,
поправила растрепавшиеся прядки. Не забыть бы сумочку… По всему телу было
разлито приятное сонное тепло, и выбираться из машины не то чтобы не хотелось,
а просто было лень, но Дмитрий Викторович уже открыл мне дверь и, кутаясь одной
рукой в платок, другой я подобрала
длинную юбку, чтобы выйти.
- Вы ходили босиком?
Слегка вскинув брови, Дмитрий
Викторович с интересом рассматривал мои босые ноги.
- Да… ээээ… то есть, нет.
Я придерживала подол, чтобы не
пачкать платье, и в неловкой, затянувшейся тишине от смущения потихоньку
скребла пальцами теплый асфальт. Такси уехало, а мы тремя столбами стояли на
улице у входа в гостиницу. Зефиров наморщил и почесал нос.
- Так, а … где твои туфли?
- Ну… Я их сняла… и оставила. В
ресторане.
- А это лихо, - присвистнул Дмитрий
Викторович. – И почему?
Мои туфли, что хочу, то и делаю,
проворчала я про себя, но вслух решила не дерзить.
- Там пол стеклянный, а я слегка…
эээ…. у меня голова кружилась. Я боялась, что на высоких каблуках не смогу идти
ровно, - созналась я, и щеки мои немедленно заполыхали, – решила, что лучше
босиком. Для устойчивости.
- Ясно. А что ж нам не сказала? –
очень искренне удивился Зефиров. – Забрали бы твои туфли.
- Спасибо, но я всего лишь не хотела
привлекать к себе внимание! – совершенно неожиданно для себя самой сварливо
огрызнулась я, немедленно устыдившись, что накинулась на ни в чем не повинного
Зефирова, как какая-нибудь нотрдамская горгулья. - Разве можно давать людям
повод в очередной раз фыркнуть в адрес русских?! Типа, что мы пьяницы и все
такое, я имею в виду…
- А туфель было не жаль? – игнорируя
мою патриотическую тираду, полюбопытствовал Дмитрий Викторович.
О чем это Вы? Каких туфель? Ах, да!
Моих новеньких, хорошеньких-прехорошеньких, нежно-розовых, почти невесомых, с
тоненькими перепоночками, с золотистой цепочкой и крохотным золотистым
бантиком?! Оооооо!!!
- Туфель было жаль, - скрипнув
зубами, честно признала я.
- Какая, однако, самоотверженность, -
хмыкнул ДВ и, оторвавшись, наконец, от созерцания моего педикюра, предложил
руку. – Пойдемте, я провожу Вас до номера.
Комментариев нет:
Отправить комментарий